Айзек Азимов - Край Основания [Академия на краю гибели]
– Надеюсь вы не голосовали за обвинение?
– Нет, но я оказался в одиночестве. Все остальные проголосовали единогласно – десять против одного – за обвинение. Вы знаете, что для импичмента требуется восемь голосов, включая Первого Спикера, или десять – без него.
– Но я не присутствовал.
– Вы и не могли присутствовать.
– Я мог бы защищаться.
– Не на этой стадии. Прецедентов было мало, но они ясны. Ваша защита будет на суде, который состоится, естественно, как можно скорее.
Джиндибел опустил голову и задумался. Затем он сказал:
– Это не очень огорчает меня, Первый Спикер. Я думаю, ваш первоначальный инстинкт был верным. Дело Тревиза превыше всего. Я не могу просить об отсрочке суда на основании этого?
Первый Спикер поднял руку.
– Я не осуждаю вас за то, что вы не поняли ситуацию, Спикер. Импичмент – явление столь редкое, что я сам был вынужден просмотреть законные процедуры. Ничто не предшествует суду. Мы вынуждены идти прямо в суд, отложив все остальные дела.
Джиндибел уперся кулаками в стол и наклонился к Первому Спикеру.
– Вы это всерьез?
– Таков закон.
– Закон не может быть поставлен на пути явной, существующей опасности.
– Для Совета, Спикер Джиндибел, явная и существующая опасность – вы! Нет, послушайте меня. Закон, обосновывающий это, опирается на убеждение, что нет ничего более важного, чем возможность коррупции или злоупотребления властью со стороны Спикера.
– Но я не виновен ни в том, ни в другом, Первый Спикер, и вы это знаете. Это дело – личная месть со стороны Спикера Деларме. Если и есть злоупотребления властью, то только с ее стороны. Мое преступление в том, что я никогда не искал популярности – это я признаю – И мало обращал внимания на дураков, которые достаточно стары, чтобы выжить из ума, но достаточно молоды, чтобы иметь власть.
– Вроде меня, Спикер?
Джиндибел вздохнул.
– Ну вот, опять я сказал не то. Я не имел в виду вас, Первый Спикер. Ладно, пусть будет немедленно. Хоть завтра. Даже лучше – сегодня вечером. Освободимся от него и перейдем к делу Тревиза. Мы не имеем права ждать.
– Спикер Джиндибел, мне кажется, что вы не до конца поняли ситуацию.
Перед нами обвинение, а нас только двое. Убедить никого не удастся. В любом случае вы будите осуждены! И тогда вы уже не будете членом Совета и ничего более не скажете в общественной политике. Вы, в сущности, даже не сможете голосовать на ежегодном собрании Ассамблеи.
– И вы ничего не сделаете, чтобы предотвратить это?
– Я не могу. Я буду провален единогласно, и тогда мне останется только уйти в отставку, что, я думаю, порадует Спикеров.
– И Первым Спикером станет Деларме?
– Это более чем вероятно.
– Но этого нельзя допустить!
– Поэтому я буду голосовать за ваше осуждение.
Джиндибел глубоко вздохнул.
– Все равно, я требую немедленного суда!
– Вам нужно время, чтобы подготовить свою защиту.
– Какую защиту? Они ведь не станут ничего слушать. Немедленный суд!
– Совету нужно время, чтобы подготовить свою защиту и свое дело.
– Дела у них нет, да они его и не хотят. Они уже осудили меня в своих мыслях, больше ничего не требуется. В сущности, они скорее осудят меня завтра, чем послезавтра, и сегодня вечером скорее, чем завтра. Предложите им это.
Первый Спикер встал. Они смотрели друг на друга через стол.
Шандисс спросил:
– Почему вы так торопитесь?
– Дело Тревиза не может ждать.
– Когда вы будете осуждены, я останусь беспомощным против объединившегося Совета, что мы можем сделать?
Джиндибел громко прошептал:
– Не бойтесь! Несмотря ни на что, я не буду осужден!
Гиперпространство
– Вы готовы, Янов? – спросил Тревиз.
Пилорат поднял голову от книги.
– Вы имеете в виду – к прыжку, дружище?
– Да. К гиперпространственному прыжку.
Пилорат сглотнул.
– Но вы меня уверили, что в нем нет ничего неприятного. Я знаю, что бояться глупо, но мысль, что я уменьшусь до нематериального тахиона, который нельзя даже увидеть и определить…
– Ну, Янов, это же отличная вещь! Клянусь честью! Прыжком пользуются уже двадцать две тысячи лет, но я никогда не слышал хотя бы об одном роковом случае в гиперпространстве. Мы можем попасть из гиперпространства в неподходящее место, но тогда несчастный случай произойдет в космосе, а не в то время, когда мы состоим из тахионов.
– Мне кажется, что это небольшое утешение.
– Сказать по правде, я думал произвести прыжок, не сообщая вам, чтобы вы ничего не знали. Но потом решил, что вам необходимо пережить ощущение сознательно, увидеть, что ничего страшного нет, а потом забыть о нем.
– Ну, – с сомнением сказал Пилорат. – Полагаю, что вы правы, но, честно говоря, я не спешу совершать прыжок…
– Уверяю вас…
– Нет, нет, дружище, я полностью принимаю ваши уверения. Это просто… вы читали «Сэнтристл Мэтт»?
– Конечно. Я не малограмотный.
– Конечно, конечно. Не надо было и спрашивать. Так вы его помните?
– Я пока не страдаю амнезией.
– Мне кажется, у вас удивительный талант обижаться. Я только хотел сказать, что подумал об эпизоде, когда Сэнтристл и его друг Бен уходят от планеты 17 и теряются в космосе. Вспомнил о тех гипнотических сценах среди звезд, лениво двигающихся в глубокой тишине, в вечной неизменности, в… нельзя поверить в это, знаете ли. Мне это нравилось, я стремился к этому, но никогда реально не верил. Но теперь, когда уже привык, к космосу, познал его на опыте и… Это глупо, я знаю… но я не хочу отдаться ему. Как будто я – Сэнтристл…
– Я же – Бен, – сказал Тревиз с некоторым нетерпением.
– В какой-то мере. Небольшой разброс тусклых звезд, неподвижных, за исключением нашего солнца, конечно, которые должны сжиматься, но мы этого не видим. Галактика остается неизменной в своем туманном величии, космос молчалив, и мне не на что отвлечься…
– Кроме меня.
– Кроме вас. Но, дорогой мой Голан, разговаривать с вами о Земле и пытаться научить вас предыстории – тоже удовольствие. Я не хочу, чтобы этому тоже пришел конец.
– Его и не будет. Немедленно, во всяком случае. Вы же не предполагаете, что мы совершим прыжок и сразу окажемся на планете? Мы будем все еще в космосе, а прыжок вообще не займет времени. Возможно, пройдет неделя, прежде чем мы приземлимся на планете, так что успокойтесь.
– Под планетой вы, конечно, не подразумеваете Гею? Может быть, мы и близко не подойдем к Гее, когда вынырнем из прыжка.
– Я знаю, Янов, но мы будем в правильном секторе, если ваша информация справедлива. Если же нет – ну…
Пилорат печально покачал головой.
– Как мы попадем в нужный сектор, если не знаем координат Геи?
– Янов, представьте, что вы на Терминусе, и направляетесь в городок Агриропль, но не знаете, где он. Вам известно лишь, что он где-то на перешейке?
Пилорат помедлил, чувствуя, что от него ждут какого-то страшного ответа. Наконец прошептал:
– Полагаю, что спросил бы кого-нибудь.
– Точно! Что же еще вы можете сделать? Итак, вы готовы?
– Вы хотите сказать – сейчас? – Пилорат силился встать на ноги. Его приятное спокойное лицо стало почти встревоженным. – Что я должен делать? Сидеть? Стоять? Что?
– Со временем и пространством, Пилорат, вы ничего не сделаете. Вы просто пойдете со мной в мою комнату, где я могу пользоваться компьютером, и там можете сидеть, стоять или кувыркаться – как вам нравится. Я бы лично посоветовал, сесть перед видеоэкраном и ждать. Уверен, что вам будет весьма интересно. Пойдемте!
Они прошли по короткому коридору до комнаты Тревиза. Там Тревиз уселся за пульт.
– Не хотите ли вы сами все сделать, Янов? – неожиданно спросил он. – Я дам вам цифры, и вам останется только думать о них, все остальное сделает компьютер.
– Нет, спасибо, – ответил Пилорат, – компьютеру будет, наверное, как-то, не с руки работать со мной. Я знаю, вы скажете, что мне надо попрактиковаться, но я не верю, что из этого что-нибудь получится. Что-то тут связано с вашим мозгом, Тревиз…
– Не глупите…
– Нет, нет, этот компьютер как раз для вас. Вы с ним составляете единый организм. Если попытаюсь я, – нас будет двое: Янов Пилорат и компьютер. Это совсем другое дело.
– Смешно, – отшутился Тревиз, но в глубине души был польщен, и любовно коснулся компьютера кончиками пальцев.
– Я лучше подожду. Просто буду сидеть. – Он тревожно уставился в видеоэкран, на туманную Галактику с тонкой пылью тусклых звезд на переднем плане. – Дайте мне знать, когда это должно случиться. – И он медленно откинулся на спинку кресла, обхватив себя руками.
Тревиз улыбнулся, положив руки на упоры, и почувствовал мысленный союз.
С каждым днем это происходило все легче, доверительнее, и, хотя он и рассмеялся над словами Пилората, он и в самом деле ощущал связь с машиной.
Ему казалось, что почти не нужно сознательно думать о координатах. Компьютер как бы сам знал, чего хочет Тревиз, даже без сознательного процесса человеческого «думания». Он сам брал информацию из мозга Тревиза.
